Одной из главных достопримечательностей и, возможно, даже чертой характера Екатеринбурга является его ярко выраженный конструктивизм. Искать здания в этом стиле в городе не нужно, они сами бросаются в глаза и всегда выходят на первый план. О том, что такое конструктивизм в Екатеринбурге, и какую роль он играет для города, мы поговорили с архитектором и главным редактором одного из моих любимых издательств TATLIN Эдуардом Кубенским.
С.Б. Есть ли какая-то более-менее конкретная дата возникновения конструктивизма в российской архитектуре? На смену чему приходила идея функциональности, из какого стилевого направления она могла вырасти?
Э.К. Авангардные течения в архитектуре в частности и в искусстве в целом, как и их отдельное направление конструктивизм, возникли на волне кризиса западноевропейской философии и ста ли следствием предшествующей технической революции, давшей цивилизации но вые материалы и технологии, такие как возможность фиксации изображений на фото- и кинопленку, первые полеты аэропланов, двигатель внутреннего сгорания и много, много чего еще, что изменило взгляд людей на привычные вещи.
Кроме того, рост населения, его миграция из деревни в город, глобальное изменение транс портной инфраструктуры вследствие автомобилизации потребовали от архитекторов оперативного ответа на вызовы времени, в частности, удешевления строительства, новых правил организации быта и так далее.
Если быть более конкретным, то я бы остановился на 1919 году, когда Владимир Татлин представил публике макет Башни-памятника III Коммунистическому интернационалу. Это был художественный манифест динамической архитектурной формы. Но, надо отметить, что Владимир Татлин говорил: «Меня называли отцом конструктивизма, им я не был никогда. Я хочу создавать машину с помощью искусства, а не механизировать искусство». Конструктивизм в архитектуру пришел чуть позже, как следствие изменения функционального переосмысления художественной формы.
Идея функциональности приходит на смену эклектики. Но это совсем не означает, что то или иное чем-то лучше или хуже, просто опора перекрытия на несущие наружные стены оказалась к этому моменту менее экономичной и маломобильной конструкцией, уже не вмещавшей в себя все требования предъявляемые к архитектуре, как промышленной (конвейер), так и гражданской (open-space).
Владимир Татлин говорил: «Меня называли отцом конструктивизма, им я не был никогда. Я хочу создавать машину с помощью искусства, а не механизировать искусство»
С.Б. Как бы Вы охарактеризовали этот период? В чем его принципиальное отличие от других эпох в жизни и архитектуре?
Э.К. Я называю этот период весной. И чтобы более полно раскрыть этот термин, и, во-вторых, пояснить, почему, на мой взгляд, мы все вдруг полю били конструктивизм, приведу свое наблюдение.
Весна, по моим представлениям, продлилась примерно с 1885 по 1925 год. Это время, когда люди разбивались насмерть, пытаясь взлететь на самодельных аэропланах, когда мечта была выше инстинкта самосохранения, ког да весь мир как бы просыпался, когда все как бы наполнялось жизнью ― искусство, экономика, политика, технологии, абсолютно все! Этот период подарил нам авангард, функционализм, конструктивизм, революцию, Первую мировую войну, эксперименты с новым оружием, открытие атома и, вообще, задал правила игры на целый век вперед. После весны пришло лето, в пылу которого сгорает все. Последнее лето было с 1925 по 1955 год ― урожай сталинского ампира, ВДНХ, самая кровавая война, самая большая бомба, все самое-самое жаркое. Технологии, изобретенные зимой (1855–1885 гг.), опробованные весной (1885–1925 гг.), летом (1925–1955 гг.) нашли свое практическое применение. Все заработало — самолеты полетели, ракеты запустили, дворцы коммунизма построили, родился новый человек.
В 1955 году своим указом о борьбе с излишествами в архитектуре Хрущев объявил осень, в которой была небольшая оттепель, именуемая в народе «бабьим летом». Закончилась эта осень, как и полагается, тоже через 30 лет в 1985 году, и пришла зима.
После весны пришло лето, в пылу которого сгорает все. Последнее лето было с 1925 по 1955 год — урожай сталинского ампира, ВДНХ, самая кровавая война, самая большая бомба, все самое-самое жаркое
Зима в искусстве — это те же огурцы, только в банках, те же ягоды — только в варенье: начали добавлять соль и сахар, чтобы, во-первых, подчеркнуть вкусы, во-вторых, продлить жизнь продуктов. Новые смыслы обретаются благодаря соусам, с которыми подают кушанья. Зимой греются у печки, зимой развиваются технологии, архитектура находится на перепутье: в конце XIX века в поисках нового стиля ее унесло в эклектику, на перевале XX и XXI веков мы получили постмодернизм.
Здесь опубликован небольшой фрагмент данного материала. Прочитать полную версию текста Вы можете в печатном издании журнала.
Узнать, где его можно приобрести, Вы можете здесь.
